Проза К. Д. Воробьева и В. П. Некрасова: исповедь поколения (повести \"Это мы, Господи!..\", \"В окопах Сталинграда\")

Войны являются неотъемлемой частью исторического процесса. История богата разнообразными событиями. Но самые заметные среди них – войны и прочие катаклизмы. По подсчетам историков за всю историю человечества произошло около 15 тысяч войн, унесших более 3,5 миллиардов человеческих жизней.

---

Для того чтобы купить дипломную работу по праву не нужно никаких усилий. Просто заполните форму заказа и мы приступим к написанию вашего диплома.

---

. ХХ век с его мировыми войнами и оружием массового уничтожения вписал в историю свою особую страницу. Постижение и осознание такого сложного и противоречивого феномена человеческого существования невозможно без помощи искусства. Как на уровне целого народа. Так и на уровне отдельного человека – участника военных действий. По замечанию американского писателя Курта Воннегута: «Излечиться от войны невозможно. Можно только изживать этот опыт в своем творчестве. Искусство есть своего рода терапия, а произведения – лишь слепки с искалеченной души»[1]. Великая Отечественная война стала для нашего народа испытанием выносливости, силы духа и веры, которое не закончилось 9 мая 1945 года. Эта громадная, масштабная трагедия до сих переживается россиянами, новые поколения получают знания о ней из исторической и художественной литературы. И сегодня часто победу в этой войне трактуют как апофеоз могущества советского государства. В данной ситуации остро актуальными представляются исследования не самого феномена войны, но его отражение в сознании людей эпохи, нашедшее место в произведениях искусства того времени. Каждое литературное произведение несет на себе отпечаток своего времени, вырастает из истории отечественной культуры и воспринимается в контексте ее прошлого и настоящего опыта. И человек вырастает как часть общества, часть его истории. Живая память о прошлом и является опорой человека в жизни. Тема морали, нравственных исканий традиционна для русской литературы. Но особенно, пожалуй, значительны здесь достижения в прозе о войне. Именно война с ее трагизмом и героизмом, с ее нечеловечески тяжелой повседневностью, с предельной поляризацией добра и зла, с ее кризисными ситуациями, в которые то и дело попадает человек и в которых, наиболее ярко высвечиваются его основные человеческие качества, дает художникам слова богатейший материал для освещения нравственных, этических проблем. На страницах прозаических произведений мы находим своеобразную летопись войны, достоверно передающую все этапы великой битвы советского народа с гитлеровским фашизмом. Советская литература военного времени была многопроблемной и многожанровой. Стихотворения, очерки, рассказы, пьесы, поэмы, романы создавались нашими писателями в годы войны. Опираясь на героические традиции русской и советской литературы, проза времен Великой Отечественной войны достигла творческих вершин. В прозе военных лет периода Великой Отечественной Войны можно констатировать усиление романтических и лирических элементов, широкое использование художниками декламационных и песенных интонаций, ораторских оборотов, обращение к таким поэтическим средствам, как аллегория, символ, метафора. Принципиально важную роль в становлении новой волны сыграла повесть В. Некрасова «В окопах Сталинграда» (1946). В конце 50-х появились книги М. Шолохова «Судьба человека» (1956) «Иван» В. Богомолова (1957), притчи Ю. Бондарева «Батальоны просят огня» (1957), Г. Бакланова «Пядь земли» (1959), роман К. Симонова «Живые и мертвые» (1959). За образец писателями этого поколения был взят толстовский принцип изображения войны. Аналитический дух «Севастопольских рассказов» вошел в отечественную литературу о войне XX в. – герои размышляют о войне, фиксируют происходящее вокруг и оценивают. Меняется в этих произведениях и отношение к боевым действиям: вслед за Толстым в них видят ежедневный неустанный труд. Часто предметом изображения становятся не боевые масштабные операции, а повседневный быт, угнетавшие бомбардировки, длящиеся часами. Также как и роман-эпопея «Война и мир» произведения писателей-фронтовиков полны зарисовок мирной жизни, воспоминаний, впечатлений. Жизнь и война связываются воедино. Именно в романе Толстого впервые историческое и частное было примирено. Произведения о Великой Отечественной войне этого периода рассматривают историческое событие в том же ключе, через повседневность, конкретность, субъективность обычного человека. Можно говорить и о том, что писатели-фронтовики продолжали традицию исповедальности. Честная рефлексия, фиксирование всех душевных переживаний, моментов выбора и столкновения со смертью. Мотив исповеди особенно логичен в произведениях о войне, где на каждом шагу поджидает человека смерть, и каждая мысль может стать последней. Подобная ситуация нагнетает ощущения, которые выливаются на страницы внутренним монологом главного героя. С наибольшей резкостью новые начала военной прозы проявились в повестях того направления, которое можно назвать, используя термин Бочарова А.Г., прозой психологического драматизма, то есть «сочетанием суровости военных событий и вызванных этими событиями напряженных душевных драм»[2]. Название повести Г. Бакланова «Пядь земли» словно отражало полемику с предыдущими панорамными романами. Название говорило о том, что происходящее на каждой пяди земли демонстрировало всю силу нравственного подвига народа. В это время выходят повести «Батальоны просят огня» Ю. Бондарева, «Убиты под Москвой» К. Воробьева, «Журавлиный крик», «Третья ракета» В.Быкова. В этих повестях был сходный центральный герой — как правило, молодой солдат или лейтенант, сверстник самих писателей. Все повести отличались максимальной концентрацией действия: один бой, одно подразделение, один плацдарм, одна нравственная ситуация. Такой узкий взгляд позволял контрастнее высветить драматические переживания человека, психологическую правду его поведения в условиях достоверно показанного фронтового быта. Были схожи и драматичные эпизоды, составляющие основу сюжета. Главным критерием ценности человека у прозаиков этого направления стало: трус или герой. Но при всей непримиримости разделения персонажей на героев и трусов писатели сумели показать в своих повестях и психологическую глубину героизма и социально-психологические истоки трусости. Рядом с прозой психологического драматизма устойчиво развивалась порой в открытой полемике с ней эпическая проза, например, «Война» Стаднюка, «Блокада» Чаковского. Произведения, нацеленные на широкий охват действительности, разделились по типу повествования на три группы. Первый тип принято называть информативно-публицистическим: в них романическая история, захватывающая многих персонажей на фронте и в тылу, смыкается с документальной достоверностью изображения деятельности Ставки и высших штабов. Обширная панорама событий была воссоздана в пятитомной «Блокаде» А. Чаковского. Действие перебрасывается из Берлина в маленький городок Белокаменск. Из бункера Гитлера в кабинет Жданова, с передовой на дачу Сталина. С событийной точки зрения вступают в действие самые разные социальные слои — военные, дипломаты, партийные работники, рабочие, студенты. Стилевой доминантой романа явилось художественное осмысление и воспроизведение исторических событий, основанное на ставших доступными документах, мемуарах, научных публикациях. Из-за остро проблемного, публицистического характера романа вымышленные действующие лица оказались в большей мере социальными типами, социальными ролями, чем художественно своеобразными, самобытными типами. Критика отметила в романе некоторую затерянность героев в вихре событий большого масштаба, ради изображения которых был задуман роман. Тоже относится и к его роману «Победа» и к трехтомной «Войне» А. Стаднюка, повторившей те же принципы, которые были опробованы Чаковским, но уже не на материале Ленинградской обороны, а Смоленского сражения. Вторую ветвь составили романы панорамно-семейные. («Вечный зов» А. Иванова, «Судьба» П. Проскурина). В центре произведения не исторический документ или образы государственных деятелей, а жизнь и судьба отдельной семьи, которая разворачивается на протяжении многих, а иногда и десятков лет на фоне крупных исторических потрясений и событий. И третий тип — это, например, романы К. Симонова «Живые мертвые», «Солдатами не рождаются», «Последнее лето». В этих произведениях нет стремления охватить как можно более широкое поле исторических событий и действия всех социальных прослоек, но в них есть живая соотнесенность частных судеб с коренными проблемами народного бытия. Так проявлялись в произведениях о войне важные идейно-стилевые процессы, среди которых можно выделить усиление интереса к судьбе простого человека, замедленность повествования, влечение к развитой гуманистической проблематике, к общим вопросам человеческого бытия. С некоторой долей условности можно прочертить такой пунктир движения военной прозы: в первые послевоенные годы — подвиг и герой, затем более объемное, тяготеющее к полноте изображение человека на войне, далее пристальный интерес к гуманистической проблематике, заложенной в формуле человек и война, и, наконец, человек против войны, в широком сопоставлении войны и мирного бытия. Еще одним направлением прозы о войне стала документальная проза. Примечательно усиление интереса к таким документальным свидетельствам о судьбе человека и участи народа, которые по отдельности носили бы частный характер, но в своей совокупности создают живую картину. Особенно много сделали в этом направлении О. Адамович, составивший сначала книгу записей рассказов жителей случайно уцелевшей деревни, истребленной гитлеровцами «Я из огненной деревни». Затем вместе с Д. Ганиным издали «Блокадную книгу», основанную на устных и письменных свидетельствах ленинградцев о блокадной зиме 1941-1942 годов, а также произведения С. Алексеевича «У войны не женское лицо» (воспоминания женщин- фронтовичек) и «Последний свидетель» (рассказы детей о войне). Исследователь Н.М. Лейдерман предлагает несколько иное видение типов произведений о войне. Он выделяет две тенденции развития: первая состоит в продолжении героико-романтической линии, зародившейся еще во время войны. Например, Э. Казакевич в «Звезде» и в повести «Двое в степи» придает общему героическому настрою философский пафос, который освещает повседневный быт войны. Вторая тенденция берет свое начало от произведения В. Некрасова «В окопах Сталинграда», которое исследователь считает программным произведением «психологического натурализма»[3]. Эта тенденция зародилась еще в годы войны в лирике поэтов фронтового поколения. Психологический натурализм полемизирует с возвышенно условной романтической поэтикой и парадным изображением войны. Бытовые обстоятельства ломают идеологические стереотипы. Произведение В. Некрасова «В окопах Сталинграда» занимает особое место в военной прозе. «Лейтенантская проза» продолжала традиции романа Виктора Некрасова. Особая судьба и у повести К. Воробьева «Это мы, Господи». Она была написана в 1943 году, а опубликована лишь через десять лет после его смерти, в 1986 году. Эта повесть о муках молодого лейтенанта в плену несет в себе автобиографичность и сейчас высоко оценивается по сопротивляемости духа как явление, родственное разве что роману В. Семина «Нагрудный знак “ОSТ”». Исследуя литературу, посвященную творчеству этих авторов, следует отметить, что если произведения, содержащие биографии писатедей, стали появляться сравнительно недавно, то масштабные исследования, посвященные этим произведениям военного периода, вовсе редки. В рамках настоящей работы мы проведем сравнительное исследование поэтики двух произведений, сопоставив их исповедальный пафос. Общая тема произведений – война – дает возможность углубленного анализа и сравнения художественных приемов, используемых авторами, а также авторских установок и точек зрения. Целью настоящей работы становится анализ отражения темы войны в послевоенной прозе на примере произведений В. Некрасова «В окопах Сталинграда» и К. Воробьева «Это мы, Господи!..». Постановка цели определила выдвижение ряда задач: 1. Проанализировать основные приемы раскрытия, традиции изображения темы войны в русской литературе; 2. Выделить основные тематические и идеологические особенности послевоенной прозы; 3. Изучить тематику и проблематику произведений о войне, приемы создания образов героев в повестях В. Некрасова и К. Воробьева. Объектом настоящего исследования являются произведения послевоенной литературы, а предметом – отражение в них темы войны. Практическая значимость работы заключается в том, что ее материал может быть использован в вузовской и школьной практике. Структура работы обусловлена целью и задачами, работа состоит из Введения, двух глав, заключения и списка литературы, имеющего 24 наименования. Тема войны до сих пор не устарела в нашей литературе. На войне шла настоящая проверка личности на подлинность. Именно этим объясняется расцвет русской литературы в военное и послевоенное время. Глава 1. Путь героя и духовное открытие личности в повести К. Воробьева «Это мы, Господи!..» как процесс познания себя

Повесть «В окопах Сталининграда» имела принципиальное значение для дальнейшего развития нашей военной литературы (и не только военной, воздействие ее на литературный процесс было куда более широким, литература вообще не делится на автономные, непроницаемые тематические отсеки - завоеванный писателем уровень правды общезначим). Повесть В. Некрасова поражала непререкаемой достоверностью, несочиненностью, в ней отразился жестокий, дорогой ценой оплаченный опыт солдат и офицеров с передовой. Именно она стояла у истоков столь заметно заявившей о себе на рубеже пятидесятых и шестидесятых годов литературы фронтового поколения, которую потом называли «лейтенантской литературой». В. Некрасов был признанным ее лидером. Эти писатели, о которых Твардовский хорошо сказал, что они «выше лейтенантов не поднимались и дальше командира полка не ходили» и «видели пот и кровь войны на своей гимнастерке» , составили целую плеяду хорошо известных нынче читателям имен: Г. Бакланов и В. Богомолов, Ю. Бондарев и А. Ананьев, К. Воробьев и В. Астафьев, В. Быков и А. Адамович, Д. Гранин и В. Тендряков, В. Семин и Ю. Гончар, Б. Окуджава и Е. Ржевская, В. Курочкин и Д. Гусаров, А. Злобин и А. Генатулин. Замыкал этот неполный (я не всех перечислил) ряд В. Кондратьев, литературный дебют которого повестью "Сашка", сразу же составившей автору громкое имя, состоялся накануне шестидесятилетия писателя. В конце января сорок пятого И. Эренбург писал: «Будущий историк изучит освобождение Польши и сражение за Восточную Пруссию. Если нашим детям повезет, будущий Толстой покажет и душу молодого советского офицера, который сейчас умирает под зимними звездами» . Слова И. Эренбурга имеют самое непосредственное отношение к писателям фронтового поколения, к их творчеству, о котором они тогда, в дни войны, вряд ли думали. Конец января сорок пятого вспоминает один из них - Г. Бакланов: «Мы брали Секешфехервар, и отдавали, и снова брали, и однажды я даже позавидовал убитым. Мела поземка, секло лицо сухим снегом, мы шли сгорбленные, вымотанные до бесчувствия. А мертвые лежали в кукурузе - и те, что недавно убиты, и с прошлого раза, - всех заметало снегом, равняло с белой землей. Словно среди сна очнувшись, я подумал, на них глядя: они лежат, а ты еще побегаешь, а потом будешь лежать так» . Только пережив такое, можно было потом правдиво рассказать о том, что было на душе у молодого офицера, умиравшего на поле боя под зимними звездами. Хочется отметить одну общую особенность первых книг о войне писателей фронтового поколения – «мемуарность», которая употребляется в более широком, чем обычно смысле. Излюбленный жанр этих писателей - лирическая повесть, написанная от первого лица. Их проза не всегда строго автобиографична, но она насквозь пропитана авторскими воспоминаниями о фронтовой юности. Эти повести принесли в литературу тяжелый, кровавый опыт «окопников». Их авторы пережили сами то, что было уделом огромного числа людей, составляющих основание той грандиозной пирамиды, которую представляет собой действующая армия. Рассказанная ими правда была встречена официальной, «охранительной» критикой в штыки, хотя происходило все это уже в хрущевские, «оттепельные», относительно либеральные времена, - «лейтенантская литература» разрушала утвердившийся сталинский миф о войне как об историческом спектакле, хорошо отрепетированном, разыгрываемом по замечательному сценарию генералиссимуса, величайшего полководца всех времен и народов, вызубрившими назубок незамысловатые роли, с легко угадываемым сюжетом, с непременным праздничным апофеозом в финале. Разве что после XX съезда на место Верховного главнокомандующего ставилась всевидящая, всезнающая и всемогучая Партия. Эта принципиально антикультовая литература, опрокидывающая многие идеологические и эстетические каноны изображения войны, была встречена в штыки официальной критикой, вызвала яростные нападки приверженцев парадного барабанно-фанфарного искусства. Её клеймили за «окопную правду» (что мог видеть из окопа солдат или командир роты) - хотя на самом деле речь шла просто о правде, - к этому присовокуплялась еще целая обойма стандартных обвинений-ярлыков: «дегероизация», «абстрактный гуманизм», «пацифизм», «ремаркизм», за которыми обычно следовали разной тяжести «оргмеры». Концепция человека, как она утверждается советской литературой, с наибольшей убедительностью раскрывается в произведениях о Великой Отечественной войне. Военные ситуации, исполненные особого драматизма, с их «предель-ной» заострённостью нравственного выбора, где человек обнаруживает себя «до дна» в добре и зле, мужестве и страхе, духовном взлёте и нравственном падении, позволяют писателям открывать в своём герое главное, выявлять идейно-нравственные основы его личности. Образ советского человека рисуется писателями как бы в двух аспектах тесно взаимосвязанных: герой в противостоянии миру фашизма и герой в борьбе за подлинно - нравственные ценности в себе в разных ситуациях - фронтовых, госпитальных, тыловых. Второй аспект изображение потребовал от писателей заострения нравственно - гуманистической проблематики произведений. Советские писатели утверждают, что ценность человека на войне меряется не только выполнением боевых заданий. Есть ещё одна мера - его «нравственные установления», составляющие основу характера, двигательные стимулы. В повести Константина Воробьева «Это мы, Господи!» ходовая в лит-ре о немецком плене сюжетная канва (допросы, пытки, расстрелы, каторжный труд, побеги, помощь крестьян) вобрала документальные записи только что пережитых автором адских мучений и совершенных им отчаянно дерзких поступков в длившейся месяцами трагической «пограничной ситуации» - перед лицом тотального насилия и ежечасно угрожающей смерти. Жестокий натурализм изображения здесь сочетается с сюрреалистическим описанием видений «доходяги», пребывающего на грани яви и бреда. По словам другого писателя-фронтовика, Вяч. Кондратьева, повесть «Это мы, Господи!» погружает читателя «в кромешный сорок первый год, в самое крошево войны, в самые кошмарные и бесчеловечные ее страницы» . Очевидно, что со временем в творчестве Воробьева крепнет этическая направленность, нравственный критерий в постижении реальных коллизий. Чувство долга, не поддающийся анализу и осмыслению приказ отходят на второй план. В ранних произведениях писатель придерживался социальной поляризации персонажей и эстетических оценок; но постепенно он все явственнее обнаруживал, что логика общей - для всех и каждого - социальной абсурдности ведет к непоправимым бедам (ломка деревни в 30-е гг., воен. катастрофа 1941, муки плена). И тогда в умудренном бедствиями сердце рождается жалостливость и терпимость к человеку, который поначалу воспринимается лишь как враг. Между лагерным «доходягой» и охранником-немцем может возникнуть контакт - их роднит страдание. Сочетая в своем творчестве две ключевые темы русской литературы конца 50-60-х гг. – «окопную правду» войны и «деревенскую прозу», Во-робьев фактически объединяет их обшей итоговой трактовкой: и жестокий драматизм военных событий, и трагедия русской деревни времен социальных экспериментов - это разные лики одного явления: тотального политического пресса и социального абсурда. Герои Воробьева всегда находятся на грани душевного срыва, вызванного давлением социума. Осознания этого еще нет в повести «Это мы, Господи!..» - она написана в годы войны, а потому не дает возможности автору судить о происходящем абсолютно объективно. Его герой возвышается до философской проблематики, но социальные перекосы общественного устройства остаются без внимания. «В окопах Сталинграда» написана уже после окончания войны, в 1946 году в другой обстановке и для удовлетворения иных задач. Виктор Некрасов смог окинуть взглядом всю эпопею народного горя и изложить свои мысли по поводу переломного события в истории второй мировой. Для автора социальная правда важнее всего, в ней заключен смысл. Для Воробьева смысл – в исполнении долга, а не в анализе действительности, которым занят лейтенант Кержанцев. Тем не менее, своих различных целей авторы достигают при помощи одних и тех же приемов психологического натурализма. Естественные до отвращения сцены кровавой бойни есть в обоих произведениях. Подробно останавливаются авторы на описании быта, будь то лагерные будни или окопные бои. Характеристика героев, в том числе и их душевного состояния, дается при помощи деталей. Оба автора лаконичными, но меткими определениями описывают героев – советских солдат, тружеников войны. Образы немцев собирательны, не конкретны, несмотря на разное к ним отношение. Проза Воробьева заставляет проникнуться ненавистью к фашистским захватчикам. Герои Некрасова более спокойны в своих оценках – немцы – враг, которого нужно уничтожить. Ю. Бондарев однажды заметил: «Есть писатели, которые как можно полнее хотят рассказать о своём поколении» . По моему мнению, к ним можно отнести и К. Воробьева и В. Некрасова. Люди, прошедшие дорогами войны и имевшие литературный дар, не могли молчать, не могли не рефлексировать, снова и снова перебирая в памяти воспоминания. Война, в первую очередь, - это смерть, перед лицом которой принято исповедоваться. Однако произведения столь интимного жанра, написанные на актуальные социально-политические и философские проблемы своего времени, становятся не просто честным монологом одного человека, но исповедью всего поколения.

Художественные тексты, источники, статьи: 1. Воробьев К.Д. Собрание сочинений: В 3 т. Т. 1. / Сост. В.В. Воробьевой / Под ред. М.И. Вострышева. М.: Современник, 1991.- 479 с. 2. Воробьев К.Д. Это мы, Господи! М: Детская литература, 1990. – 222 с. 3. Некрасов В.П. В окопах Сталинграда. – М.: Русская книга, 1995. – 270 с. 4. Астафьев В.П. Я люблю его книги // Смена. – М.: изд-во «Правда», 1984. - №9. – С.8-9. 5.Воробьева В.В. Жизнь моя, иль ты приснилась мне... // Литература в школе. - 1995. - №2. – С.8 - 11. 6. Воробьева В.В. Розовый конь // Подъем. – Воронеж: изд-во «Подъем». -1994. - №1. – С. 6-177. 7. Воннегут К. Цит. по: Йейтс Р. Плач юных сердец. – Спб: Азбука классика, 2011. – С. 512. 8. Гордон Л.А., Клопов Э.В. Что это было?: Размышления о предпосылках и итогах того, что случилось с нами в 30-40-е годы. — М.: Политиздат, 1989. - 218 с. 9. Дедков И.А. Во все концы дорога далека: Литературно-критические очерки и статьи. – Ярославль: Верх.-Волж. кн. изд-во, 1981. – 199 с. 10. Когут Е.В. Бородинское сражение по роману Льва Толстого «Война и мир». Режим доступа: http://www.iskunstvo.info/materials/history/2/kursborodino.htm 11. Кондратьев Вяч. Литературная газета, от 10.12.1986. 12. Курбатов В. Любить и помнить. Цит по: Воробьев К. Это мы, Господи! – М.: детская литература, 1990. – С.7. 13. Лазарев Л. Верность правде. Режим доступа: http://lit.1september.ru/2002/18/4.htm 14. Томашевский Ю.Б. Право на возвращение // Вчера и сегодня: Критико-публицистические сюжеты. – М.: Советский писатель, 1986. – 81-115 с. 15. Уваров М.С. Архитектоника исповедального слова. – Спб, 1998. – С.84. 16. Фомичева Н. У истоков «лейтенантской прозы». Режим доступа: http://lit.1september.ru/articlef.php?ID=200701908 17. Шапран С. Переписка В. Быкова и А.Твардовского. Режим доступа: http://magazines.russ.ru:8080/voplit/2008/2/ko14.html II. Литературоведение, учебные пособия, словари: 18. Энциклопедия Кругосвет. Режим доступа: http://www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/literatura/MEMUARNAYA_LITERATURA.html 19. Гинзбург Л. О психологической прозе. Л.: Худож. лит., 1977. – 443 с. 20. Лейдерман Н.Л. и Липовецкий М.Н. Современная русская литература: 1950-1990-е годы: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений: В 2т. – Т.1: 1953-1968. – М.: Издательский центр «Академия», 2003. – 416 с. III. Диссертационные исследования по теме: 21. Ракова И.В. Речевые черты жанра литературной исповеди во второй половине XIX века: Дис. … канд. филол. наук: 10.02.01: Спб., 2003. – С.5. IV. Электронные ресурсы: 22. http://old.kurskcity.ru/book/zemlaki/vorobev.html 23. Биография Некрасова В.П. Режим доступа: http://www.litra.ru/biography/get/biid/00834291228227062543/ 24. Великая Отечественная война глазами поэтов и писателей. Режим доступа: http://studyport.ru/literatura/velikaya-otechestvennaya-voyna-glazami-poetov-i-pisateley 25. Исповедь поколения. Режим доступа: http://www.chaltlib.ru/articles/Library/meroprijatija/knizhnye_vystavki/knizhnye_vystavki_2009/ispoved_pokolenija_k_85-letiju_ju_v_bondareva/