Иррационализм и наука (прагматизм, экзистенциализм)

Иррационализм возник не как элемент, черта, сторона какого-либо философского учения, но как целостная, стройная, четко выверенная и завершенная система, фундаментом которой был новый взгляд на мир и человеческое бытие. Ранее существующие философские системы, писал Шопенгауэр, не смогли, несмотря на гигантские попытки, объяснить мир, раскрыть его тайну, ибо на мир философы смотрели «очень плоским взором, не допускающим даже предположения, что мы погружены в море загадок и непостижимости и непосредственно полностью не знаем и не понимаем ни вещей, ни самих себя» [1, 5]. Шопенгауэр справедливо заметил, что только человек «в полном сознании приближается с каждым часом к своей смерти, и это заставляет подчас усомниться в смысле жизни даже того, кто еще не постиг в самой жизни ее характер вечного уничтожения» [1, 5]. Правильные ответы на эти экзистенциальные вопросы можно получить только в рамках той системы философии, которая сумеет понять мир в его целостности и глубине, в его рациональных и иррациональных проявлениях. Ибо нет сомнения в том, что в прямой зависимости от рациональности и иррациональности мира находятся наши ответы на глобальные вопросы существования мира и нас самих. Сам по себе термин «иррациональный» возник только в XVII в. и был связан с иррациональными величинами в алгебре и геометрии. Аналогию с иррациональными числами в этой связи проводит Гегель. В «Малой логике» он утверждает: «...геометрия также наталкивается в конце концов на несоизмеримые и иррациональные величины, где геометрия, если она хочет пойти дальше по пути спецификации, вынуждена выйти за пределы принципа рассудка. И здесь так же, как это бывает в других областях, получается превратная терминология: то, что мы называем рациональным, принадлежит на самом деле области рассудка, а то, что мы называем иррациональным, есть скорее начало и след разумности» [2, 336].Такую же аналогию мы встретим и у А. Шопенгауэра, который в отличие от Гегеля во главу угла ставит иррациональное, т. е. противоразумное, начало вне Разума. Гегель же уповает на Разум, рассматривая иррациональное как то, что Разуму предшествовало и им преодолено: он видит в иррациональном «след» разумности, иррациональное «снимается» спекулятивной мыслью, но в высшем, «разумном», диалектическом мышлении, по Гегелю, все же сохраняется что-то от иррационального. Это «что-то» есть та непосредственность разумной интуиции, наличие которой Гегель отнюдь не отрицает при всей решительности своих атак на иррациональную интуицию Гамана и зрелого Шеллинга. Этот факт и находит свой отзвук в приведенной выше цитате. Но в истории мысли бывало и так, что иррационализм у одного и того же мыслителя эклектически соединялся с рационализмом. Н.С. Мудрагей в своей работе «Очерки истории западноевропейского иррационализма» подробно рассматривает проблему иррационального в истории философии. Иррациональное, по мнению Мудрагей, имеет два смысла: негативный и позитивный. «Негативный - это как бы рациональное в зародыше: еще не рациональное, но уже в пути к нему. Оно таково, что вполне может быть рационализировано, просто оно еще не вошло в сферу рефлексии. В негативном смысле иррациональное есть то явление, которое на данном этапе познания остается для познающего темным, непроницаемым, теоретически неосознанным; которое предстоит перед мысленным взором познающего в качестве исследуемого, познаваемого, но еще не познанного» [3, 68]. В этом смысле всякий предмет, подлежащий познанию, иррационален. Он есть то, что еще только будет рационально оформляться, логически обрабатываться. Подобное иррациональное -постоянный спутник рационального, его материал, источник, предмет освоения. Постоянный, ибо никакой познанный предмет не равен самому себе, реально существующему, не есть механическая сумма определений, до конца исчерпывающих содержание предмета. Даже наука, высший тип рациональности, есть уходящий в бесконечность процесс рационализации, а не ставшая, законченная система рационального знания. В.И. Вернадский писал: «Научное построение, как правило, реально существующее, не есть логически стройная, во всех основах своих сознательно определяемая разумом система знания. Она полна непрерывных изменений, исправлений и противоречий, подвижна чрезвычайно, как жизнь, сложна в своем содержании; она есть динамическое неустойчивое равновесие» [4, 38]. Наличие иррациональных пластов в человеческом духе порождает ту глубину, из которой вновь и вновь появляются новые мысли, идеи, творения. Всякая решенная проблема - это проблема, рационализированная до конца, не имеющая больше в себе ничего иррационального. Но это - исчерпавшая себя проблема, иными словами, уже не проблема. Таким образом, иррациональное - это философская категория, предназначенная для фиксации проблематичности объекта исследования, его исходное предпознанное состояние. В этом смысле иррациональное характеризует предпонимание объекта. Иррационализм служит для богословского модернизма точкой соприкосновения с ницшеанством, «философией жизни», экзистенциализмом и постмодернизмом, как это особенно ярко видно на примерах плюралистов типа о. Сергия Желудкова или Г.П. Померанца. С другой стороны, иррационализм. сближает религиозный модернизм с фрейдизмом, оккультными движениями типа New Age, а также с такими массовыми гностическими движениями, как анархизм и фашизм. В модернизме, новой философии и гностических движениях И. представляется в качестве альтернативы рационализму эпохи «Просвещения». На самом деле, Иррационализм противоположен не рационализму, а Христианству, как учению истины и здравого смысла (Деян. 26:25). Рационализм же составляет оборотную сторону того же иррационализма, поскольку оба учения отрицают Откровение.[2]